В последнее время происходит немало смертей в Ордене, Марлен отнюдь не первая, но ее гибель настолько шокирует Сириуса, что тот чуть было не роняет палочку на пол, однако вовремя одумывается и, выставив ее вперед, темное заклятье само срывается с губ.
    - Аратас! - однако Блэк даже не успевает как следует его выдержать, чтобы противник испытал боль дольше трех секунд, а продолжает снова и снова бросаться проклятьями, которыми светлый волшебник пользоваться не должен.
   Все те заклинания, которые он так долго старался забыть, которые так часто использовались его родственниками, которые в Ордене не просто не использовали, но о некоторых могли и не знать. Но Сириус не мог остановиться - он бросал проклятья во все стороны, не заботясь о том, попадают ли они в противника или же разбиваются о стены.
   Он понимал, почему это произошло. Он знал, что рано или поздно это произойдет со всеми - их проигрыш дело времени. Однако к смерти близкого человека всегда не готов. Сегодня Блэк и подумать не мог, что кто-то из них умрет. Что сегодня вообще будет какое-то нападение, бой, потери... Особенно не мог подумать, что сегодня будет умирать Марлен - девушка, с которой он когда-то давно был очень близок, а после школы оставался ей другом и соратником.
   Сириус подбежал к ее телу и опустился на колени. Он хотел верить, что для Маккиннон еще был шанс избежать непоправимого. Ему показалось, что вроде бы она еще дышит, что вроде бы даже шевелится. Он достал из кармана несколько бутылочек исцеляющих зелий, которые так предусмотрительно случайно не выкладывал из мантии еще с прошлого сражения. Разумеется, он не колдомедик, разумеется, эти зелья были не очень сильными, но Сириус думал, что если он зальет Марлен содержимое всех бутылочек, которые у него были, это поможет.
   Он совсем забыл о том, что в комнате был не один, но это его уже не волновало. Он не позволит ей умереть сегодня, только не в его дежурство. Он просто не имеет права. Чутье подсказывало, что пока после его соло с темными проклятьями в помещении было безопасно, но вряд ли это надолго. Подстраховать, если что, может Ремус. Черт бы побрал эти авроров, где же они, ведь должны уже быть здесь!
   А еще прибудут целители из Мунго. Сейчас главное - продержать Марлен в таком состоянии до прихода колдомедиков. Те сумеют что-то сделать, ведь, черт возьми, не зря он отправил перед аппарацией патронуса им, а не другим орденовцам, которые могли бы принести гораздо больше пользы.
   А ведь не только Марлен умирала. Сегодня вся ее семья была убита - за один вечер, за пару каких-то часов. Семья, которая не имела к Ордену никакого отношения. И это были не магглы - это была чистокровная семья, в которой вот-вот должен был родиться ребенок.
   Нет, как Сириус не пытался понять, он не мог осознать, зачем нужно было это делать. Он пытался оправдать своего брата, но после сегодняшнего вечера не сможет сделать этого никогда. А ведь Регулус никогда не был сторонником таких методов, как же тогда он оказался среди этих монстров? Неужели они настолько его переделали, что тот был готов, так же как и остальные, вырезать всю семью? Невыносимо было думать даже об этом. Может, его действительно убили еще тогда, в 79 году? Лучше пусть было бы так...
   Вливая бутылочки одну за другой, Сириус тряс Марлен за плечи, пытаясь привести в чувство. Однако лицо ее оставалось все таким же бледным, увечья не исчезали, а зелья изо рта выливались обратно.
    - Нет... - не верил Блэк, снова и снова встряхивая Маккиннон. - Анапнео, - произнес он, наставив на девушку палочку, но ничего не произошло.
   Марлен Маккиннон была мертва, и Сириус ничего не сумел с этим поделать.

Блэк не понял, чем он думал. Честно, он понятия не имел, что его заставило сдуру показать пальцем на Рема с мадам Помфри и рассказать, как «выключить» Иву, мол, пойди, посмотри, чем они там заниматься будут. Решил, что забавно будет… Да уж, вышло «забавно», ничего не скажешь.
   Могли пострадать все: Снейп за то, что дурак, Рем за то, что оборотень, Джим за то, что герой, а еще Дамблдор за то, что экспериментатор. Ну и сам Сириус конечно же… за то, что шутник. Смешно, хаха. Да, очень, все чуть не померли со смеху – в буквальном смысле этого слова.
   Бродяга, конечно же, не думал о том, что данный проступок повлечет столько неприятных последствий. А попробуй тут предвидь, когда у тебя не пойми что творится дома, все достали, и вообще Снейп – придурок. Почему? Ну, просто придурок, как аксиома.
   Истинный мотив даже сам Сириус не понимал. Если смотреть поверхностно то да, ради забавы, но копнуть глубже… Был бы Блэк магглом, сходит бы к психиатру – видимо у него серьезная проблема с головой.
   Благо, Джеймс всех спас. Не без вреда для самого себя, конечно же, но спас. И Сириус из-за этого чувствовал себя еще хуже. Джеймс от смерти застрахован не был, и мог погибнуть от такой небрежной ошибки. Осознавать себя почти убийцей какого-то Нюнчика – полбеды. Осознавать себя почти убийцей лучшего друга, и, пожалуй, единственного человека, который действительно по-настоящему был Блэку дороже не просто чем все сокровища мира, а и чем собственная жизнь, - ужас этой ситуации даже представить было сложно.
   Конечно, директор знал о произошедшем. Он еще не вызвал Сириуса к себе «на ковер», но сделает это, по предположению Бродяги, как только тот вернется в замок. Кто знает, может, это его последний день в школе? Даже если директор не обоснует перед обществом причину отчисления Сириуса, что мешает ему придумать другую? Это было в его власти.
   Но Бродяга не этого боялся. Труднее всего придется ему именно сейчас, когда сюда придет лучший друг и… нет, вовсе не накричит, вовсе не ударит. Когда он придет и посмотрим Сириусу в глаза, задав немой вопрос: «Зачем?». За ним, наверное, последует  второй немой вопрос (думал ли Блэк своей головой), но ни этот, ни на предыдущий Сириус не ответит.
   А что отвечать? Что он был не в себе? Что он вообще в край тронулся умом, и ничего не соображает?
   Когда Сохатый зашел в комнату, Сириус даже не посмел посмотреть на него, хотя боковым зрением видел, каким побитым он выглядел.
   На вопрос Сохатого хочется ответить согласием. Да, мудак. Редкостный подонок и негодяй. Что тут еще можно сказать? Хотя, вопрос, скорее, риторический, они ведь оба знают, что это – святая истина, по крайней мере, в данной ситуации. При всем своем эгоизме и самовлюбленности, Сириус был готов обозвать себя кем-угодно.
   Блэк так ничего и не ответил. Он вообще не знал, что нужно говорить, потому что никогда не был в подобных ситуациях. И с Джеймсом у них такого не было. Сказать, что ему жаль? А как же гордость? Нет, он-то вину свою признает, но только не вслух, даже перед лучшим другом.
    – Он сам виноват, – парень как-то беспомощно и тихо сказал это, что, скорее всего, на сириусовском языке означало «Да, мудак, прости меня».
   Все, это клиника.